Поиск по творчеству и критике
Cлова начинающиеся на букву "М"

1. Сарнов Б. М.: Пришествие капитана Лебядкина. Случай Зощенко. Философия нищеты

Входимость: 1. Размер: 73кб.

Часть текста: ПОД МОЕ БЛАГОСЛОВЕНИЕ…» УЖАС И НЕДОУМЕНИЕ ОВЛАДЕЛИ МНОЮ… И В ЭТУ МИНУТУ Я ПРОСНУЛСЯ… АЛЕКСАНДР ПУШКИН ФИЛОСОФИЯ НИЩЕТЫ Для обозначения третьего измерения бытия у каждого было свое слово. Пастернак говорил: Царство Божие, История. Булгаков – бессмертие, вечность. Мандельштам называл его телеологическим теплом. Блок – музыкой. Но разве дело в названии? Важно другое: то, что жить без этого «третьего измерения», жить вне его, они не могли. Они чувствовали, что это случится. Чувствовали задолго до того, как появились первые внятные признаки приближающейся катастрофы. Если и музыка нас покинет, что будет тогда с нашим миром? (Николай Гоголь) И вот оно сбылось, это страшное предчувствие: музыка покинула мир. Я спрашивал у него, почему он не пишет стихов. Он постоянно отвечал одно и то же: – Все звуки прекратились. До болезни пространство звучало для него так или иначе, и у него была привычка говорить о предметах: «Это музыкальный предмет» или: «Это немузыкальный предмет». О юбилее Горького он написал мне в «Чукоккалу», что этот день был «не пустой, а музыкальный». Он всегда не только ушами, но всей кожей, всем существом ощущал окружавшую его «музыку мира»… Вслушиваться в эту музыку он умел, как никто… Эта-то музыка и прекратилась теперь. (Корней Чуковский) Чуковский изображает дело таким образом, будто эта страшная перемена произошла не с миром, а с Блоком. Не мир перестал звучать, а Блок (в этом и состояла его болезнь) утратил способность слышать, воспринимать всей кожей, всем своим существом музыку мира. Пусть так. Как бы то ни было, Блок не смог жить в этом обеззвученном мире. Что касается Мандельштама, то он прямо утверждал, что несчастье произошло не с ним, а с миром. В отношении к этому новому веку, огромному и жестоковыйному, мы являемся колонизаторами....

2. Сарнов Б. М.: Пришествие капитана Лебядкина. Случай Зощенко. Вещие сны

Входимость: 1. Размер: 56кб.

Часть текста: он оглянуться, как буран разразился. Ветер завыл; сделалась метель. В одно мгновение темное небо смешалось со снежным морем. Все исчезло. «Ну, барин, – закричал ямщик, – беда: буран!» Я выглянул из кибитки: все было мрак и вихорь. (Александр Пушкин) Ему, вероятно, дорого обошлось бы это легкомыслие. Но, по счастью, встретился ему на пути вожатый, который вывел его к умету, то есть к постоялому двору. Однако Петр Андреевич даже и не понял по-настоящему всей меры грозившей ему опасности. Все по той же молодости он махнул рукой на то, что творилось вокруг, закутался в шубу и задремал. И тут-то и приснился ему этот вещий сон. Мне приснился сон, которого никогда не мог я позабыть и в котором до сих пор вижу нечто пророческое, когда соображаю с ним странные обстоятельства моей жизни… Мне казалось, буран еще свирепствовал и мы еще блуждали по снежной пустыне… Вдруг увидел я вороты и въехал на барский двор нашей усадьбы… Я выпрыгнул из кибитки и вижу: матушка встречает меня на крыльце с видом глубокого огорчения. «Тише, – говорит она мне, – отец болен, при смерти и желает с тобою проститься». Пораженный страхом, я иду за нею в спальню. Вижу, комната слабо освещена; у постели стоят люди с печальными лицами. Я тихонько подхожу к постеле; матушка приподымает полог и говорит: «Андрей Петрович, Петруша приехал; он воротился, узнав о твоей болезни; благослови...

3. Сарнов Б. М.: Пришествие капитана Лебядкина. Случай Зощенко. Ставка на нормального человека

Входимость: 1. Размер: 83кб.

Часть текста: страдания. Какие именно из этих душевных страданий были сильнее других и невыносимей. Почему они невыносимы и почему нельзя преодолеть их. Собрать и изложить это непреодолимое и доказать, что точно никакими силами нельзя преодолеть его. В заключение рассмотреть в самом себе, какие нервы в нас чувствительнее и раздражительнее прочих. (Николай Гоголь) В этой короткой записи, сравнительно недавно найденной в бумагах Гоголя, явно заключено зерно какого-то не совсем обычного – то ли художественного, то ли научного – гоголевского замысла. Гоголь этот свой замысел не осуществил. Его осуществил Михаил Зощенко в своей книге «Перед восходом солнца». Во всяком случае, он сделал в ней нечто поразительно похожее на то, что задумывал совершить Гоголь. …я понял ясно, что причина моих несчастий кроется в моей жизни. Нет сомнения – что-то случилось, что-то произошло такое, что подействовало на меня угнетающим образом. Но что? И когда это случилось? И как искать это несчастное происшествие? Как найти эту причину моей тоски? Тогда я подумал: надо вспомнить мою жизнь. И я стал лихорадочно вспоминать. Но сразу понял, что из этого ничего не выйдет, если не внести какую-то систему в мои воспоминания. Нет нужды все...

4. Радзишевский Владимир: Байки старой "Литературки"

Входимость: 1. Размер: 108кб.

Часть текста: там начинается авиация. И Анатолий Захарович Рубинов, завотделом “соцбыта”, так допек аэрофлотовских начальников, что те попытались откупиться, предоставив журналистской бригаде “Литературки” бесплатный борт для облета Дальнего Востока и Севера. И вот когда в очередном ресторане очередной аэропортовской гостиницы усталые путешественники обреченно дожидались ужина, Виталий Резников, чтобы расшевелить компанию, не воспринимавшую больше ни розыгрышей, ни острот, начал показывать, как одним взмахом рук заменить старую скатерть на свежую. Фокус был в том, что ни на мгновение стол не оставался голым. В газете Резников сидел на “Двенадцати стульях” — по названию клуба насмешников, прописанного на последней, шестнадцатой полосе. А принимать гостей, убирать и сервировать стол он наловчился еще до газеты, работая официантом. Однажды Виталий обслуживал даже загородную встречу Хрущева с так называемой творческой интеллигенцией. Дело было среди лета на госдаче под липами. Жара стояла страшная. И мужчины, начиная с самого Хрущева, разделись до рубашек, сняли галстуки, расстегнули воротнички, завидуя тем, кто догадался надеть не строгие сорочки с длинным рукавом, а легкомысленные безрукавки. Только Сергей Михалков не поддавался ни на какие соблазны, щеголяя в застегнутой на все пуговицы черной тройке. Его рубашка, жилет, пиджак больше подошли бы для траурного ритуала, чем для пикника с разомлевшей что на солнцепеке, что в тени публикой. От одного вида этого непреклонного ферта можно было грохнуться в обморок. И пока гости гуляли по аллеям парка, и когда рассаживались под огромным тентом за обеденным столом, Михалков, будто на спор, так и не позволил себе ни малейшего послабления. Во главе стола Никита Сергеевич был неутомим. Он и наливал, и закусывал, и говорил, почти не переставая. ...