Поиск по творчеству и критике
Cлова начинающиеся на букву "З"

1. Погореловский Сергей: Проблески во тьме

Входимость: 1. Размер: 5кб.

Часть текста: в историческом зале, где Ленин провозгласил советскую власть. В президиуме – А. Жданов, А. Кузнецов, П. Попков. Председательствующий поэт А. Прокофьев предоставляет слово Жданову. Жданов начал с претензии на аристократичность: – Я имею честь доложить вам мнение Иосифа Виссарионовича и Постановление ЦК. Далее шли отнюдь не аристократические ругательства: "подонок Зощенко", "блудница Ахматова" и тому подобное. Предложили высказываться. В числе других выступил поэт Б. Лихарев. Первая его фраза вызвала смех всего зала. Все знали: редактор журнала "Ленинград" Лихарев в числе прочих был вызван в Кремль, где Сталин объявил о закрытии возглавляемого им журнала. И вот Лихарев на трибуне: – Это был счастливейший день всей моей жизни! Я увидел нашего величайшего, нашего любимейшего... и т. д. Смеялись даже в президиуме. Смеялся Жданов, прикрыв лицо рукой. Тем большим контрастом стало дальнейшее. Зачитывается резолюция, одобряющая Постановление ЦК. – Кто за? – спрашивает Прокофьев. – Кто против? Никого. Кто воздержался? И вдруг откуда-то из конца зала женский голосок: – Я против! Общий шок. Люди вскакивают с мест, растерянно оглядываются. А голосок снова: – Разрешите, я объясню. Из последнего ряда медленно выбирается женщина средних лет в длинном, до пят, костюме из сурового полотна. Так же медленно, опираясь на трость, идет по центральному проходу к сцене. В президиуме замешательство. В зале шум. "Кто это? Откуда?" – спрашивают люди друг у друга. Детскую писательницу Наталию Леонидовну Дилакторскую (она здравствует и ныне) даже в нашем писательском Союзе знали не все. А в других...

2. Рубен Б. С.: Зощенко. На вершине славы

Входимость: 1. Размер: 102кб.

Часть текста: и определяющих черт наступившей в России эпохи. Именно этот небывалый ранее в литературе герой и сделался знаменитым «зощенковским типом», считавшим себя безусловно «человеком культурным, полуинтеллигентным» и изъяснявшимся на комично изуродованном языке. А сконструированный, вернее, сотворенный Зощенко рассказ был той «ракетой», которая вывела этого героя на орбиту всероссийского читательского успеха. Таким образом, в современном ему литературном процессе Зощенко решал новаторскую задачу. Общее направление тогдашних литературных поисков было связано со стремлением отобразить произошедший в стране революционный перелом. Под рукой у писателей были классические формы того или иного жанра. Рассказ, например, мог вестись от автора или прямо от лица «бывалого» человека, исповедующегося перед читателем или передающего ему захватывающую историю («сказ»). Практиковались и различные сочетания данных форм. В этом общем движении литературы Михаил Зощенко упорно искал свою стезю. Причем его искания поражают не только настойчивостью, но и самоотвержением: он был готов поступиться — и поступился! — вожделенным для каждого писателя местом в «большой» литературе, в «толстых» журналах. Прежде всего он точно оценил свои первые опубликованные рассказы: они были написаны...

3. Попов Валерий: Зощенко. Тайна смеющихся слов

Входимость: 1. Размер: 63кб.

Часть текста: То было время, необыкновенно щедрое на таланты, «перевернувшее» старое и открывшее новое, — и это новое бурно приветствовалось «веселыми дикарями, ворвавшимися во дворцы». Ведь в то же самое время «засияли» и Бабель, и Олеша, и Пильняк, и Платонов. И важно было — не затеряться, «определить себя». Скрупулезный Зощенко тщательно анализирует чужие стили — и неизменно отвергает. Не случайно он начал с критических сочинений, названных «На переломе». Вот Зощенко анализирует тексты весьма тогда модного Бориса Пильняка, пытавшегося, как и он, писать «за народ», и насмешливо «выщепляет» основу авторского метода: «Все босые». Некоторые свойства, достойные подражания, он видит скорее у дореволюционной Надежды Тэффи. Главное, что привлекает Зощенко в ней — и к чему он, безусловно, стремится: «…какая-то тайна смеющихся слов»! В статье о Тэффи (набросанной зимой 1919/20 года) он обозначил проблему, которая «замучает» и его: «Писательница говорит: “Позвольте, я не смеюсь, мои рассказы печальны”, а мы не верим ей и смеемся». Зощенко точно формулирует особенности ее письма: «…оставлены 2–3 характернейшие черты — и в этом все...

4. Слонимский М.: Михаил Зощенко

Входимость: 1. Размер: 45кб.

Часть текста: а при случае и настороженно-гордое, готовое к отпору. Темный полувоенный костюм свой он носил с известным щегольством. Девушки немедленно нашли в нем сходство с князем Андреем из «Войны и мира» и очень быстро разузнали кой-какие подробности ею биографии. В рассказе «Рука ближнего» Зощенко писал: «Дозвольте изложить эту правдивую историю старому рубаке, участнику гражданской войны, бывшему полковому адъютанту восьмого образцового полка Деревенской Бедноты». В этих словах не выдумка, а истинная правда. Был Зощенко и рубакой, и адъютантом. Сын известного художника-передвижника, он в 1915 году стал «офицером военного времени», как тогда называли некадровиков, был на фронте начальником пулеметной команды, командовал батальоном. Доброволец Красной Армии, он действительно был адъютантом полка Деревенской Бедноты. Контуженный, отравленный газами, больной пороком сердца, он после военной службы работал кролиководом и куроводом, милиционером, сапожником, агентом уголовного розыска, а в то время, когда студия с Литейного, где помещалась вначале, переехала во вновь организованный Дом искусств на углу Невского и набережной Мойки, он служил в петроградском военном порту. У него была самая богатая биография из всех студистов. Во всяком случае, профессий он перепробовал больше всех. И вот двадцати пяти лет от роду он стал писателем. В самом начале 1921 года он прочел нам, «Серапионовым братьям», один из первых своих рассказов. Рассказ назывался странно — «Рыбья самка», и были в нем такие слова: «Великая есть грусть на земле. Осела, накопилась в...

5. Слонимская И.: Что я помню о Зощенко

Входимость: 1. Размер: 33кб.

Часть текста: впервые в Доме искусств (на Мойке, 59) в Студии, не помню точно, когда именно — в конце 1919 или в начале 1920 года. Мне уважительно по отношению к нему сказали, что он воевал, отравлен газами и интересный человек. Зощенко был очень молчалив, мрачен, роста небольшого, с красивым лицом. Походка у него была особенная, немного фатоватая, как-то компенсирующая его небольшой рост. Глаза удивительные, карие, очень добрые, когда он улыбался, показывая чудесные белые зубы. Цвет лица темный, что придавало ему болезненный вид. И как будто он прихрамывал, во всяком случае опирался на палку. Носил какой-то полувоенный костюм, как многие в те годы. Говорили, что у него ордена за храбрость и даже какое-то наградное оружие. Он воевал в царской и в Красной Армии. Потом я встретила его на «Серапионах» — это уже двадцать первый год. Он входил в состав этой молодой литературной группы и прочел там, кажется, два рассказа — «Викторию Казимировну» и «Рыбью самку», которые очень понравились. И вот я припоминаю один вечер, когда Лев Лунц читал свою пьесу «Вне закона». Чтение имело шумный успех. Федин, высказываясь по поводу пьесы, добавил, что наконец-то он слышит настоящую взрослую вещь. А на предыдущем собрании читал Зощенко! Он прямо-таки почернел и чудовищно обиделся. Вспыхнул резкий разговор, который дружно постарались замять. Обидчивость его потом вошла в поговорку. И вот ему, бедняге, пришлось после сорок шестого года выдержать столько обид и унижений. А вообще-то, каждый рассказ, прочитанный Зощенко, ожидался с большим интересом и обычно нравился. Мы с моей подругой (она была секретаршей Студии, и происходило это, видимо, еще в двадцатом...